После работы
«После
работы» - так называется серия концертов
в городском концерт-холле. К концерту полагаются ужин и напитки... Студентам
и безработным билет со скидкой на
25 процентов. Даже не знаю,
что именно со скидкой:
симфония Брамса, или то,
что будет потом...
Теплый сентябрьский вечер пятницы. Иду медленно, как будто, после работы, вживаюсь в образ... Есть совсем не хочется, и я злюсь на себя, потому, что это несправедливо, - ведь за все заплачено... Рядом с концерт-холлом статуя Посейдона закрыта ширмами. На белом полотне написано: «Я купаюсь (я в спа), вернусь в ноябре»... Ну, и хорошо.. подождем.... Хотя с чего бы это «Вернусь»?
К концерт-холлу подтягиваются группы женщин.
Над входными дверями большие латинские буквы, обозначающие сектора. Но входить можно в любые двери, все равно попадешь на свое место. Остроумная идея, побуждающая соблюдать порядок, но не ограничивающая в выборе пути.
Оркестр занял свои места и музыканты заиграли, настраивая инструменты. Вышел ведущий. Он выдержал паузу и торжественно объявил в микрофон:
«Сегодня на ужин будет филе лосося и картофельный салат!»
Оркестр напряженно ждал... Потом ведущий сказал, что мы сейчас услышим такую фантастику, что завтра в 3 часа непременно придем слушать то же самое. А дирижер завтра будет играть соло на скрипке.
Дирижер оказался долговязым, худым греком, с длинными черными волосами. Одет он был, почему-то, в китайскую черную рубаху, с наглухо застегнутым воротничком, по всему полю которой располагались блестящие драконы. Какое отношение всё это имело к Брамсу, - я так и не поняла, но уже привыкла к изыскам местной культурной моды. То в опере Саломея в черных кожаных брюках в обтяжку появляется, то Татьяна Ларина на велосипеде катается, распевая свою арию, то Иоанн Креститель с белым бумажным мешком из супермаркета на голове... А тут просто драконы по полю рубахи, - если не смотреть, то и ничего...
Но не смотреть не получилось. Он так неистово махал худыми руками, имитируя страсть, - нагибаясь вперед, как будто загребая, и встряхивая кистями, выбрасывая руки вверх, словно вычерпывал воду.
Мне стало казаться, что он плывет в океане, и гребет изо всех сил, чтобы не потонуть, а оркестр как-то на него и не смотрит вовсе... И он машет руками, и шатается как маятник. А в первом ряду виолончель - так похож на моего консультанта из бюро по трудоустройству, по вине которого в этом месяце я получила пособие с большим опозданием (а могла бы совсем не получить, если бы не побеспокоилась вовремя). И теперь вот он играет на виолончели, а дирижер машет ему…
Я сижу в восьмом ряду и думаю про то, что прочла накануне в книге разговоров с Далай Ламой. Там он говорит, что слушать классическую музыку – это тяжелая работа для ума... Это и объединило нас всех сегодня вечером.
Первая скрипка - молодая и толстая скрипачка, такая же, как моя учителка по английскому, пока она не вырезала себе желудок, и потом похудела килограмм на сто...Женщина справа от меня расстегнула сапоги, и сняла их совсем, поставив между собой и парнем в красной майке, а слева от меня дама достала из сумочки крем и стала им натирать руки... И они тоже плывут вместе с сапогами.. с руками в креме... Мы все вместе плывем под раскаты музыки Брамса... И учителка по английскому с вырезанным желудком, и консультант из бюро по трудоустройству с виолончелью, и дирижер из Греции, который завтра сыграет на скрипке, а сегодня неистово машет руками, выгребая из всего этого… И третий слева скрипач, который потом подойдет ко мне в фойе с тарелкой картофельного салата, и снимет бабочку, и засунет ее в нагрудный карман, так что белый шнурок будет висеть как хвост белой мыши, и расстегнет воротничок, и кусочек рыбы прилипнет к его подбородку, когда женщины вокруг поднимут бокалы вина, и попросят его выпить вместе " За любовь!".
Все это сейчас плывет под жизнеутверждающую музыку Брамса вперед, к картофельному салату, трам тарарам...
Мы плывем все вместе, плывем к картофельному салату и филе лосося, и та-да-да-там…
И завтра – суббота!
Теплый сентябрьский вечер пятницы. Иду медленно, как будто, после работы, вживаюсь в образ... Есть совсем не хочется, и я злюсь на себя, потому, что это несправедливо, - ведь за все заплачено... Рядом с концерт-холлом статуя Посейдона закрыта ширмами. На белом полотне написано: «Я купаюсь (я в спа), вернусь в ноябре»... Ну, и хорошо.. подождем.... Хотя с чего бы это «Вернусь»?
К концерт-холлу подтягиваются группы женщин.
Над входными дверями большие латинские буквы, обозначающие сектора. Но входить можно в любые двери, все равно попадешь на свое место. Остроумная идея, побуждающая соблюдать порядок, но не ограничивающая в выборе пути.
Оркестр занял свои места и музыканты заиграли, настраивая инструменты. Вышел ведущий. Он выдержал паузу и торжественно объявил в микрофон:
«Сегодня на ужин будет филе лосося и картофельный салат!»
Оркестр напряженно ждал... Потом ведущий сказал, что мы сейчас услышим такую фантастику, что завтра в 3 часа непременно придем слушать то же самое. А дирижер завтра будет играть соло на скрипке.
Дирижер оказался долговязым, худым греком, с длинными черными волосами. Одет он был, почему-то, в китайскую черную рубаху, с наглухо застегнутым воротничком, по всему полю которой располагались блестящие драконы. Какое отношение всё это имело к Брамсу, - я так и не поняла, но уже привыкла к изыскам местной культурной моды. То в опере Саломея в черных кожаных брюках в обтяжку появляется, то Татьяна Ларина на велосипеде катается, распевая свою арию, то Иоанн Креститель с белым бумажным мешком из супермаркета на голове... А тут просто драконы по полю рубахи, - если не смотреть, то и ничего...
Но не смотреть не получилось. Он так неистово махал худыми руками, имитируя страсть, - нагибаясь вперед, как будто загребая, и встряхивая кистями, выбрасывая руки вверх, словно вычерпывал воду.
Мне стало казаться, что он плывет в океане, и гребет изо всех сил, чтобы не потонуть, а оркестр как-то на него и не смотрит вовсе... И он машет руками, и шатается как маятник. А в первом ряду виолончель - так похож на моего консультанта из бюро по трудоустройству, по вине которого в этом месяце я получила пособие с большим опозданием (а могла бы совсем не получить, если бы не побеспокоилась вовремя). И теперь вот он играет на виолончели, а дирижер машет ему…
Я сижу в восьмом ряду и думаю про то, что прочла накануне в книге разговоров с Далай Ламой. Там он говорит, что слушать классическую музыку – это тяжелая работа для ума... Это и объединило нас всех сегодня вечером.
Первая скрипка - молодая и толстая скрипачка, такая же, как моя учителка по английскому, пока она не вырезала себе желудок, и потом похудела килограмм на сто...Женщина справа от меня расстегнула сапоги, и сняла их совсем, поставив между собой и парнем в красной майке, а слева от меня дама достала из сумочки крем и стала им натирать руки... И они тоже плывут вместе с сапогами.. с руками в креме... Мы все вместе плывем под раскаты музыки Брамса... И учителка по английскому с вырезанным желудком, и консультант из бюро по трудоустройству с виолончелью, и дирижер из Греции, который завтра сыграет на скрипке, а сегодня неистово машет руками, выгребая из всего этого… И третий слева скрипач, который потом подойдет ко мне в фойе с тарелкой картофельного салата, и снимет бабочку, и засунет ее в нагрудный карман, так что белый шнурок будет висеть как хвост белой мыши, и расстегнет воротничок, и кусочек рыбы прилипнет к его подбородку, когда женщины вокруг поднимут бокалы вина, и попросят его выпить вместе " За любовь!".
Все это сейчас плывет под жизнеутверждающую музыку Брамса вперед, к картофельному салату, трам тарарам...
Мы плывем все вместе, плывем к картофельному салату и филе лосося, и та-да-да-там…
И завтра – суббота!
